Андрей Ливадный - Шаг к звездам [= Вспышка]
— Я только что вернулся из Пентагона, господа, — отрывисто произнес Уилсберг, жестом разрешая подчиненным сесть. — Руководство крайне недовольно нашей работой. От меня требуют объяснить причину провала, а вы топчетесь на месте вторые сутки. Мы потеряли в Афганистане майора Керби и капитана Поланда, не говоря о десяти уничтоженных механизмах… — Он окинул присутствующих тяжелым взглядом. — Теперь я хочу услышать грамотные, четко сформулированные выводы. Начнем с вас, полковник. — Взгляд Альберта остановился на командире подразделения технической поддержки.
Собственно, начавшийся диалог трудно было назвать термином «совещание» — скорее здесь назревал резкий, нелицеприятный «разбор полетов», где в отсутствие главных участников событий основная тяжесть ответственности ложилась на вспомогательные службы, подключившиеся к «акции возмездия» на последних фазах ее подготовки и планирования.
Генерал Уилсберг, несмотря на крайнее раздражение и усталость, прекрасно осознавал это. Однако ситуация не оставляла выбора — ему волей или неволей приходилось понукать подчиненных, чтобы получить доходчивый ответ на вопросы, лежащие вне сферы его технических познаний.
— Итак, полковник, я слушаю. Какие выводы вы сделали после анализа данных телеметрии?
Капитану Ричардсону события последних суток напоминали затянувшийся сон, от которого нет никакой возможности очнуться.
Когда на пороге зала появился его бывший командир, он невольно вздрогнул, машинально подумав, что таких совпадений не бывает. Герберт еще не оправился от морального потрясения, узнав, что Хьюго, с которым он проработал бок о бок много лет, на самом деле не погиб в нелепой автокатастрофе, а был мобилизован спецслужбами, чтобы встретить свою судьбу за тысячи километров отсюда, в далеком Афганистане…
Ричардсону пришлось многое узнать и переосмыслить за последние десять часов, однако ни вторичное сопереживание смерти Поланда, ни демонстрация работы конвертера материи, которую накануне провел для него Джон Даллас, не произвели на Герберта столь глубокого впечатления, как видеоряд, запечатленный камерами компьютеризированного шлема майора Керби.
Герберт смотрел на фигуры андроидов, испытывая при этом иррациональное чувство вины: десять лет назад, находясь на жизненном перепутье, он не смог побороть навязчивых кошмаров, сделал выбор, посвятив себя исследованиям в области нейрокибернетики, которые лежали на зыбкой грани этического фола, и вот настал миг, когда он с необъяснимой внутренней дрожью осмысливал результат, прекрасно понимая, что Поланд, работая над системами человекоподобных машин, не просто воспользовался разработанными им, Гербертом Ричардсоном, микрочипами, а, по сути, воплотил его идеи.
Прошлое оказалось так тесно переплетено с настоящим, что появление Уилсберга стало для Герберта лишь последним завершающим штрихом, толчком к закономерному в данной ситуации приступу дежа вю…
Из Кувейта он попал сначала на борт корабля-госпиталя, курсировавшего в водах Персидского залива, а затем еще на протяжении года проходил курс лечения и психологической реабилитации на родине в Штатах.
В итоге свое двадцатисемилетие Герберт встретил совершенно иным человеком.
Известие о присвоении ему внеочередного воинского звания застало лейтенанта Ричардсона на госпитальной койке. Он воспринял эту новость с равнодушием. В зачитанном ему приказе содержались такие формулировки, как «мужество и героизм, проявленные при исполнении воинского долга», но Герберт был не из тех людей, кто выдает желаемое за действительное и в конечном итоге начинает верить, что так оно все и случилось.
Нет. Не было мужества и героизма. Был страх, растерянность, неприятие… Он выжил, но прекрасно понимал, что защищал себя, а не драгоценные ящики с оборудованием, сохранностью которых командование на поверку оказалось обеспокоено много больше, чем конкретными судьбами отдельно взятых людей.
Телесные раны новоиспеченного капитана затягивались быстрее, чем полученные моральные ожоги.
Лежать, размышляя о случившемся, было для него худшим из испытаний. Герберт понимал, что сутки, проведенные в Кувейте, продемонстрировали ему всего лишь одну из гримас войны, крохотный эпизод из множества ее обличий. Он не стал храбрее или профессиональнее — лишь получил свою долю ночных кошмаров…
Капитан Горман и еще двенадцать незнакомых ему парней погибли под огнем собственной артиллерии, но об этом никто не говорил вслух, как и о поступке капрала Дугласа. Одна ошибка порождала другие, и эта цепь роковых обстоятельств невольно толкала его на тяжелые размышления.
Он не брал под сомнение целесообразность военной акции против агрессора. Если в мире есть люди, сеющие насилие и смерть, презирающие человеческую жизнь, как высшую ценность, — они, безусловно, должны быть наказаны.
Рассудок Герберта протестовал против «издержек войны», не оправданных с его точки зрения потерь, как физических, так и нравственных. Все чаше и чаще капитану снился один и тот же сон: он видел, как капрал Дуглас делает замах, чтобы метнуть в злополучный подвал ручную гранату и…
…Черты Майкла внезапно начинали трансформироваться — лицо оставалось тем же, но каждый мускул на нем как будто затвердевал, теряя свою озлобленную напряженность, и события вдруг начинали развиваться вовсе не по тому сценарию, за который цеплялась память.
Дуглас медленно поворачивает голову, и Герберт слышит тонкий, хорошо знакомый ему всхлип сервомотора, понимая, что перед ним уже не человек, а машина — андроид, с полным набором сканирующих систем, нейроэлектронным рассудком которого руководит не сиюсекундная ненависть или шок, а логика полученных данных, обработанных посредством специально обученных нейросетей…
Он не выдергивает чеку из осколочной гранаты, а резко опускается на одно колено, и одиночный выстрел из «М-16» рвет сторожкую тишину.
В подвальном помещении раздается вскрик.
Голова андроида поворачивается к Герберту.
— Цель поражена, сэр. Мирные граждане не пострадали.
…Он каждый раз просыпался в холодном поту — сон не приносил облегчения, потому что его грезы на тот момент были практически неосуществимы. Высокие технологии в начале девяностых еще не достигли того уровня развития, чтобы на их базе можно было создать механического бойца. На свете не существовало кибернетической либо псевдонейронной системы, способной соперничать с человеческим мозгом по скорости быстродействия, объему памяти, а главное — наличию интеллекта.
Было и второе препятствие, перечеркивающее грезы новоиспеченного капитана. Автономная энергетика человеческого метаболизма не могла быть реализована на машинном уровне. Различные компьютеры и их сетевые единения оставались статичны, прикованы к одному месту, зависимы от стационарных источников питания.
Эти проблемы казались неодолимыми, но мечту, рожденную во сне, не вытравишь из рассудка, не позабудешь, как случайный эпизод повторяющегося кошмара.
В конечном итоге его душа не выдержала борьбы противоположностей.
В августе 1992 года капитан Ричардсон подал прошение об отставке и, получив удовлетворительный ответ, превратился в гражданского специалиста. Он решил, что единственным выходом для него будет работа над миниатюризацией и совершенствованием нейросетей, разработкой принципиально новых архитектур искусственных нейронов, которые в конечном итоге позволят если не ему лично, то его преемникам создать универсальное средство борьбы со злом…
В ту пору он свято верил в истинность своего выбора, не задумываясь над тем, как часто дорога, вымощенная благими намерениями, ведет прямиком в ад…
…Ад, который он мог теперь воочию наблюдать с настенных экранов под резкие реплики генерала Уилсберга.
Альберт нервно расхаживал по небольшому подиуму, поочередно обращаясь к присутствующим специалистам с одним и тем же вопросом:
— Кто в конце концов объяснит мне, почему андроид открыл огонь по женщинам?!
Взгляд Уилсберга, в который уже раз, тяжело прошелся по бледным лицам подчиненных.
— Почему вы молчите? Для чего вам было дано двое суток времени и сотни терабайт расшифрованной телеметрии? Где выводы? Ты. — Он резко указал на одного из компьютерных техников. — Отвечай — ведь этот андроид изначально был настроен на исполнение бытовых функций, верно?
Техник, со знаками различия капитана, встал.
— Да, сэр.
— Значит, кибермеханизм имел четкое, недвусмысленное представление о той разнице, которая существует между вооруженным боевиком и безоружной женщиной?
— Нет, сэр, — побледнев, ответил капитан.
